Семен Аралов - Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

В день полицейского налета на советское представительство меня не было в городе. О налете я узнал из печати. Буржуазные газеты печатали на первых страницах пространные статьи под крикливыми заголовками:

«Налет на советское представительство».

«Захвачены тонны материалов!»

«Большевики расходуют 2 млн. долларов ежемесячно для свержения правительства США».

Я тут же выехал в Нью-Йорк, чтобы быть рядом с Л. К. Мартенсом. «Налетчики вели себя как настоящие гангстеры, — рассказывал Людвиг Карлович. — И это только начало; очевидно, в ближайшее время нас ждут более тяжелые удары».

О создавшейся ситуации было немедленно сообщено Г. В. Чичерину. В своем докладе от 14 июня 1919 года Наркоминделу о полицейском налете Л. К. Мартенс писал:

«Трудно также предположить, чтобы все это совершилось без ведома Вашингтона. Если принять к тому же во внимание, что набег был произведен накануне того дня, когда в американской печати появилось сообщение о фактическом признании Колчака, то станет понятным, что и Вашингтон… не стоял в стороне»[15].

События подтвердили слова Л. К. Мартенса. Организаторы незаконного налета на советское представительство решили одновременно учинить расправу над Мартенсом, создав против него «дело» о подрывной деятельности в США. 12 июня 1919 года Л. К. Мартенс предстал перед Объединенным парламентским комитетом штата Нью-Йорк под председательством известного реакционера сенатора Клейтона Р. Лоска.

Полицейский налет на советское представительство вызвал глубокое возмущение среди рабочих и в широких кругах американской общественности. 17 июня 1919 года в зале «Медисон-сквер гарден» состоялся грандиозный митинг протеста. На митинге присутствовало около 20 тысяч человек. Люди, пришедшие на митинг, но не сумевшие попасть в зал, были разогнаны полицией, а многие избиты и арестованы за «нарушение общественного порядка».

На митинге выступили член городского управления Нью-Йорка Алжерон Ли, кандидат на пост губернатора штата Нью-Йорк Дудлей Ф. Мелон, прогрессивный писатель Альберт Рис Вильяме, первый секретарь советского представительства А. Ф. Нуортева. На митинг был приглашен и Л. К. Мартенс. Многие ораторы призывали рабочих и всех прогрессивных людей США оказать помощь советскому народу в его борьбе с международным империализмом. Участники митинга бурно аплодировали при всяком упоминании о первом в мире государстве рабочих и крестьян.

С речью на митинге выступил Л. К. Мартенс. Его речь была воспринята собравшимися с большим воодушевлением. Все присутствующие стоя бурно приветствовали советского представителя.

При бурных возгласах «Позор!» участники митинга приняли резолюцию, в которой потребовали возврата незаконно захваченной в советском представительстве переписки и привлечения к судебной ответственности организаторов налета.

В связи с накаленной обстановкой мы имели основания ожидать, что в ходе митинга определенные лица попытаются инсценировать провокацию, с тем чтобы во время свалки организовать покушение на советского представителя. Вокруг трибуны сновали подозрительные личности, которые норовили пролезть поближе к Мартенсу. Кое-где раздавались угрожающие выкрики. Видимо, в зале находились специально подосланные молодчики. Поэтому было решено сразу после окончания речи Мартенса немедленно и незаметно вывести его через один из запасных выходов в переулок, где находились наши люди.

С появлением Л. К. Мартенса в президиуме митинга за ним все время следили шпики, которые вертелись поблизости, и было очень трудно уйти незаметно. Нужно было быстро изменить внешний облик Мартенса. Мы плотно окружили Людвига Карловича, один из товарищей незаметно отдал ему свой пиджак, кепку и темные очки. Маскировка сделала свое дело. Опираясь на палку, прихрамывая, он настолько преобразился, что никто не узнал его. Вместе с Мартенсом мы вышли из помещения «Медисон-сквер гарден» через запасной выход.

Этому митингу все газеты Америки уделили большое внимание (хотя и различного рода). Буржуазная пресса неистовствовала, призывая расправиться с «красной крамолой».

Так называемый «комитет Лоска» производил расследование «подрывной деятельности» советского представителя в США с 12 июня по 12 декабря 1919 года. Но как ни старался председатель комитета сфабриковать обвинение против Мартенса, он не смог предъявить ему ни одного факта, ни одного документа, который обличал бы его как нарушителя американских законов. Л. К. Мартенс сумел блестяще доказать, что, строго выполняя соответствующие директивы Советского правительства, он никогда и ни при каких обстоятельствах не вмешивался во внутреннюю жизнь США.

Казалось бы, после столь скандального провала американских крючкотворов «дело» Мартенса следовало закрыть. Но это отнюдь не устраивало вдохновителей антисоветских провокаций. 20 декабря 1919 года конгресс США принял постановление расследовать деятельность советского представителя. Расследование проводил подкомитет комитета внешних сношений сената США с 12 января по 29 марта 1920 года. За это время состоялось 16 допросов Л. К. Мартенса. Количество заданных ему вопросов перевалило за 4 тысячи.

Для доказательства «красного заговора» был, в частности, использован изъятый во время налета красный флаг, находившийся в кабинете Мартенса. Этот шелковый флаг, на котором были вышиты золотом буквы «РСФСР», преподнесла советскому представителю делегация русской колонии. Видимо, и флаг, по мнению обвинителей, должен был служить вещественным доказательством «попытки свергнуть существующую форму управления в США».

После отъезда Л. К. Мартенса в феврале 1921 года в Москву многие незаконно захваченные американской полицией документы были возвращены адвокату Чарлзу Рехту — доверенному лицу Бюро советского представительства в США. Но флага среди них не оказалось. Все попытки Рехта вернуть его ни к чему не привели. Доказать, что флаг был захвачен во время обыска, было почти невозможно, так как описи изъятого имущества не существовало. И все же Ч. Рехт не смирился с беззаконием. «Я хотел, — вспоминал он позднее, — во что бы то ни стало получить флаг обратно, ибо знал, что Мартенс очень дорожил им как подарком русской колонии в США».

В течение нескольких месяцев адвокат вел поиски. Ценой больших трудов ему удалось наконец встретиться с одним бывшим служащим парламентского комитета штата Нью-Йорк, который сообщил Рехту, что флаг незаконно присвоен адвокатом этого комитета Арчибальдом Стивенсоном. Сей господин поступил так, разумеется, отнюдь не из-за симпатий к Советской России. Именно вражда к ней толкнула его на кощунственный поступок: он сделал из флага абажур для лампы…

На основании доверенности, выданной Мартенсом, Рехт подал в суд иск против Стивенсона, требуя возвращения красного флага как собственности советского Бюро. И процесс был выигран, хотя его начало и не предвещало этого.

— Флаг не может быть возвращен, потому что его превратили в абажур для лампы. Какова его стоимость? — заявил судья, пытаясь свести все к чисто материальной стороне.

Чарлз Рехт ответил, что дело тут вовсе не в деньгах, а в чувствах людей, сделавших подарок.

— Что же вы предлагаете? — раздраженно спросил судья.

— Единственный выход заключается в том, — заявил Рехт, — чтобы Стивенсон заказал точно такой же флаг и вернул его от имени парламентского комитета штата Нью-Йорк. В этом случае я отзову иск из суда, — подчеркнул он.

Судья вынужден был согласиться, что Стивенсон не имел права присваивать флаг. Слушание дела было отложено.

В начале 1922 года Ч. Рехт приехал в Москву с отчетом о ликвидации дел Бюро советского представительства в США. При встрече с Мартенсом он с улыбкой сказал:

— А ведь после нового судебного вмешательства мне таки удалось получить флаг от Стивенсона. С удовольствием возвращаю вам его[16].

Господа сенаторы хотели во что бы то ни стало «доказать», что Мартенс возглавлял «большевистский заговор» против правительства США. Они стремились использовать любой повод, чтобы попытаться скомпрометировать советского дипломата, упрятать его за решетку.

Но даже в таких тяжелейших условиях работа Бюро советского представительства в Нью-Йорке продолжалась.

Представительство крайне нуждалось в систематической информации об экономическом и военном положении Советской России для объективного ознакомления американской общественности с происходившими событиями, а также в получении директив от Советского правительства и средств на содержание бюро. Наладить связь с Москвой через дипломатические каналы в то время не представлялось возможным. Ведь Л. К. Мартенс не был официально признан правительством США и не пользовался соответствующими привилегиями.